Ладно, давай сворачиваться, расторговались.
Дядька с племянником резво начали укладывать нехитрые пожитки в коляску мотоцикла.
За развилкой, где начинался колхозный сад, Петр Егорыч остановился и, подмигнув племяннику, сказал:
- Ну что? Давай ты за руль?
Вася, не заставляя себя упрашивать дважды, радостно натянул краги и, надвинув на глаза висевшие до сих пор на шлеме очки, взгромоздился поближе к рулю тяжелого мотоцикла. Дядька тем временем забрался в коляску и звонко скомандовал:
- Трогай!
"Урал" взревел мотором и понесся, подняв клуб пыли с обочины.
Грузовик раскачивало на ухабистой грунтовке. В такт ухабам дружно, как по команде, качались и головы селян, едущих в кузове старенького газона с помидорного поля. Николай, откровенно скучая, разглядывал бедра и грудь сидевшей боком через ряд от него Антонины. На самых крутых ухабах бабы, судорожно хватались за борта и лавки и дружно визжали. Но зато как качались при этом пышные Тонькины груди!
- Эх, не даст... - подумал Колька.
Грузовик тем временем вырулил с грунтовки на узкую, но, тем не менее, асфальтовую дорогу.
Николай заскучал окончательно. Его взгляд рассеяно заскользил вокруг.
В метрах десяти за грузовиком следовал мотоцикл с коляской. В коляске клевал носом широкомордый дед, а за руль держался худощавый паренек в огромной, явно не по росту каске и больших пучеглазых очках. Раздувая щеки, пацан исподлобья внимательно глядел на дорогу.
- Эй, хлопец, ты не лопни от усердия! - выкрикнул Николай в сторону мотоциклиста.
Заскучавшие колхозники заметно оживились, а Тонька бросив взгляд сначала на Кольку, потом на мотоциклистов, задорно хихикнула.
- Похоже, не все так безнадежно, - мелькнуло в голове у Николая, - может и даст.
А вслух он продолжил:
- Глянь, как щеки-то раздуваются, видать, от парусов энтих и едет!
Селяне дружно грохнули:
- Га-га-га!
Послышались реплики:
- Фрегат!
- Пароход!
- Не! Глистер!
Парнишка между тем, не реагируя на гогочащую улюлюкающую толпу, продолжал невозмутимо ехать. Но селян это только раззадоривало.
Кто-то из девчат томно выдал:
- А он ничего, ишь как глазищами из-под очков зыркает.
- Эй, парниша, давай к нам, приласкаем!
- А у него тяги, небось не хватает!
Тут Колька выдал:
- Щас мы ему топлива подбросим!
И, подобрав валявшийся под ногами недозрелый помидор, метнул его в мотоциклиста.
Со смачным чпоком помидор отскочил от каски дремавшего доселе пассажира. Петр Егорыч проснулся. Оглядев ржущую толпу, он ткнул Василя в бок:
- Да что за на..? Обгоняй их нахрен!
Мотоцикл послушно рыкнул и уверенно начал обходить бортовой газон.
- Не вынесла душа поэта! - вдогонку крикнул Николай
Вторую неделю мальчик Митя слонялся по окрестностям станицы. У бабки вечно были какие-то дела, друзей среди местных он не нашел, поэтому заняться как всегда было нечем. Полазив по камышовым зарослям, Митя обнаружил старую калошу, пустил ее по воде и насобирав камней принялся пулять в калошу. Но упрямая калоша совершенно не хотела тонуть. Недолет, недолет.
-Ах, так, - подумал мальчик, - сейчас я тебя доконаю.
Весьма кстати отыскался и кусок веревки. Раскрутив привязанный к веревке камень, Митя зажмурился и отпустил веревку. С протяжным свистом праща по пологой параболе ушла вбок, где узкая речушка, изгибаясь, упиралась в дамбу. Камень хлюпнул по воде у самого берега, вспугнув расположившуюся там стаю домашних уток. Утки загомонили, захлопали крыльями и вприпрыжку понеслись через невысокую дамбу.
Мотоцикл, легко обойдя грузовик, вернулся в правый ряд и продолжал набирать скорость. Встречный ветер пузырем надувал рубашку. Дорога плавно сворачивала, и сужалась, переходя в небольшой мостик через речушку. Там, где кончалось ограждение моста, через дорогу вперевалку организованной толпой шествовали утки.
- Утка - птица глупая, - пронеслось в голове у Василя, - что делать, тормозить?
Прямо за спиной, надсадно урча мотором несся газон. И уйти некуда!
- Давай, газуй! - услышал Вася голос Петра Егоровича.
Парень выкрутил ручку и еще крепче вцепился в руль.
Доли секунды, звуки практически слились воедино: стуки, хлопанье крыльев, возмущенные кряки уток. Пыль и перья, разлетающиеся в стороны...
Тормозни! - опять голос дяди Пети вывел из оцепенения... Мотоцикл, плавно снижая скорость, ушел на обочину и встал. Чуть поодаль остановился и газон. Из грузовика выскочил возбужденный шофер.
- Ну как вы? - сразу осведомился он, на ходу доставая пачку папирос.
-Да, слава Богу, - отозвался Петр Егорыч, - только крыло на коляске чуть помяло, да штаны бы по-хорошему поменять... - руки у него предательски дрожали, - Куревом не угостишь?
- Ну это мелочи, - водила нервно хихикнул, - Держи, - он вытряхнул папироску из пачки и протянул Петру.
- Малец, то молодец, не растерялся, - продолжил шофер, - Я больше всего боялся, что тормозить начнет. А у меня в кузове двадцать с лихом душ! Тормознешь - размажет - костей не соберешь. Пришлось бы бить вас, сносить с дороги. И уйти некуда...
Некоторое время они молча курили.
- Да уж, повезло... - протянул Петр Егорыч и, переведя взгляд на не проронившего ни слова Василия, спросил:
-Ты как, вести сможешь?
Хлопец, поджав губы, только коротко кивнул и газанул.
- Ну, бывайте, - сказал Петр водиле.
Тот пожал протянутую руку и ответил:
-Удачи!
Мотоцикл шустро вырулил с обочины и под виноватые взгляды притихших колхозников скрылся из виду. И только Николай сидел, тупо уставившись в одну точку. Хлопнула дверца и грузовик, качнувшись, выехал на трассу. Коля, перегнувшись через борт, злобно сплюнул на дорогу:
-Теперь Тонька точно не даст...
